— Сутар! Это не имеет смысла! Я понял, в чем тайна султана!

Шут вздрогнул и развернулся. Смерил Трикса недоверчивым и испуганным взглядом.

— И в чем же?

Трикс вздохнул и ответил:

— Вы непозволительно добрый для правителя, великий султан.

Наступила ледяная тишина. Потом Абнувас всплеснул руками и взялся за голову:

— Мальчик… Мальчик, зачем ты это сказал… Ты раскрыл мою тайну и теперь тебя казнят!

— Эй, вы чего! — забеспокоился Иен. — Раз вы добрый, то вы не можете приказать нас казнить!

— Да, я не могу, — кивнул Абнувас. — И в этом моя трагедия. Но есть мой славный визирь, есть мой верный шут… Любой из них вправе отдать такой приказ. А как я могу им помешать?

— Позвольте, о мудрейший… — Сутар вздохнул. — Раз уж это случилось, то я не буду настаивать на немедленной казни. Давайте временно допустим их к нашему секрету и постараемся извлечь выгоду из случившегося.

— Давайте! — обрадовался Абнувас. — Я бы рыдал три дня и ночи, если бы ни в чем не повинные отроки были зарыты в землю. Пойдемте же во дворец!

Покои султана были на верхних этажах дворца и вид оттуда открывался великолепный: и на сад вокруг, и на самые большие и красивые здания (высокий забор надежно скрывал от взглядов бедные развалюхи), и даже на холм, где находилось семейство Зуа.

Трикс, Иен, султан Абнувас и шут Сутар сидели за низким круглым столом, на котором в золотых вазах лежали фрукты и сладости, а в хрустальные сосуды были налиты прохладительные напитки. Рядом со столом стояли раскуренные кальяны, которыми, впрочем, никто не пользовался.

— Я очень переживал, что огорчаю папу, — со вздохом рассказывал Абнувас. — С самого детства. Слуга нерасторопно принесет мне воду для умывания — папочка говорит: «Прикажи его высечь». А я не могу. Мне жалко… Как-то раз отец взял меня на суд, куда привели разбойника и злодея, грабящего караваны и убивавшего торговцев. Сидят в зале жены и сироты, плачут. Разбойник страшный, с огромной рыжей бородой и усищами, скалится… Говорит: «Ни о чем, ни о чем не жалею! Убегу — убивать снова стану!» Папенька мне и говорит: «Видишь, какой злодей? Жалко тебе его невинных жертв?» Я отвечаю: «Жалко, папочка! Какой он нехороший человек!» Папа обрадовался, говорит: «Ну так вели его казнить! В песок закопать, голову отрубить… все, что хочешь!» А я отвечаю: «Папа, но ведь он жертва обстоятельств! Наверняка в его воспитании были допущены серьезные ошибки. Возможно, его отец был очень суров, бил его и оскорблял, в детстве он был слабым и бедным, над ним глумились сверстники… Все это и привело к тому, что сердце его ожесточилось. Его надо лечить, а не казнить…» Папа даже рот разинул. А разбойник вдруг зарыдал, говорит: «Наследник трона прав… я вел недостойную жизнь… Пощадите меня! Буду, буду я добрей, да, добрей!» Ну, тут уж все задумались. Говорят, вдруг я прав? Разбойника постригли, помыли, научили вежливому обхождению и отправили работать охранником при караванах. А он в ту же ночь разорвал на себе красивые одежды, выпачкался в грязи и набросился на товарищей. Была большая драка… кое-как его зарубили. Я узнал — в обморок упал. Папа меня утешает, говорит: «Не переживай, у всех бывают ошибки…» А я реву, говорю: «Мы недостаточно внимания к нему проявили, не смогли адаптировать его к нашему обществу…» Отец плюнул, вытащил из халата поясок, ну и давай меня им по спине лупить… А я прошу: «Папочка, папочка, пожалуйста, осторожней, не задень себя!»

Иен сидел с открытым ртом. Трикс взялся за голову.

— Все чистая правда, — сказал Сутар. — Так оно и было. Когда старый султан умирал, он призвал визиря и меня к своей постели и говорит: «Что будем делать? Сын мой умен, прилежен и красив. Он ничего не боится. Но в сердце его слишком много доброты. Эта доброта убьет наше государство и утопит его в крови. Полагаю, у нас нет иного выхода, кроме как пожертвовать одним во благо многих». И после этого султан испустил дух…

— А почему было просто не лишить Абнуваса трона? — спросил Трикс. — Есть же еще два сына…

Он спохватился, что говорит так, будто султана нет рядом, и смущенно посмотрел на Абнуваса. Тот улыбнулся и махнул рукой, призывая не беспокоиться.

— Ну что ты! — ужаснулся Сутар. — Изменять порядок наследования престола? Это путь к кровавой смуте и разрухе! Нет, выхода не было. Мы с визирем надели праздничные одеяния, взяли шелковую веревку и пошли к юному Абнувасу. Он тогда был твоим ровесником, Трикс. Мы вошли в эту самую комнату и увидели, что Абнувас сидит на табурете из красного дерева, обнажив шею, и улыбается нам. «Я знаю, зачем вы пришли», — сказал он. «Делайте же свое дело, ибо это правильное решение. Я вам глубоко благодарен за помощь. Вы добрые чудесные люди». Мы ему веревку на шею-то накинули, и вдруг Абнувас попросил: «Можете ли вы погодить минутку? Я вспомнил, что не покормил утром свою любимую канарейку…» Ну… — шут вздохнул, — тут мы с Аблухаем не выдержали, прослезились. И дали клятву, что постараемся все-таки победить излишнюю доброту Абнуваса. А до тех пор станем править от его имени, принимать все трудные и жестокие решения, самому султану позволяя судить несложные дела, в которых уместно проявить доброту и раздавать милостыню во время праздников.

— И как успехи? — поинтересовался Трикс.

— Неделю назад я убил пчелу, укусившую меня! — гордо сказал Абнувас.

Сутар вздохнул.

— А плакал я от боли, а вовсе не из жалости к пчеле… — добавил Абнувас и покраснел.

Сутар махнул рукой.

— Похоронил я ее просто так… ну шутки ради… — совсем уж смущенно добавил султан.

— Поразительный случай! — признался Трикс. — Желать добра всему живому, в том числе и людям — это достойнейшее поведение. Но желать добра так, что при этом в выгоде оказываются злодеи и душегубы… никогда о таком даже не слышал!

Абнувас печально и виновато кивнул.

— Мы советовались с докторами и мистиками, волшебниками и колдунами, — вздохнул Сутар. — Никто не знает, как это лечить. Лекарства и заклинания от излишней жестокости существуют, но никто не пробовал придумать лекарство от излишней доброты. Один колдун, кстати, очень заинтересовался вопросом. Он сказал, что доброта может быть прекрасным оружием. Надо только заколдовать жителей враждебной страны, чтобы они желали всем добра. Чтобы они не казнили убийц и не сажали в тюрьмы воров, не мешали грабить общественные посевы и разворовывать королевские рудники, чтобы любое зло называли последствием тяжелого детства и недостатка внимания. Колдун сказал, что пройдет одно-два поколения и страна, попавшая под такое заклятие, вымрет — родители не станут заботиться о детях, дети о родителях, правитель не станет беречь народ, а народ — слушаться правителя.

— Но если все станут добрыми, то там не будет воров, грабителей и убийц! — пылко возразил Абнувас.

— О, мудрый султан, — горько сказал шут, — заклинание никогда не подействует на всех. Найдутся те, кто перед ним устоит. Найдутся те, кто по своему гномьему или эльфийскому происхождению поддастся заклинанию не в полной мере: к примеру — не будет грабить и убивать только своих соплеменников. А больше всего будет тех, кто по причине душевного недоразвития творил и продолжит творить зло, даже не думая, что это зло. Заклинание свяжет руки только людям и без того добрым. Злодеям оно позволит творить все, что угодно.

— А еще очень быстренько набегут ушлые люди из соседних государств, — сказал Иен. — То-то они порадуются! Факт!

— И тот колдун придумал это заклинание? — забеспокоился Абнувас. — Это очень нехорошо, надо его отговорить!

— Ну, к счастью, тот колдун скоропостижно умер, — сказал Сутар. — Свалился с вершины своей башни, а поскольку в зубах у него почему-то застряли скомканные страницы его колдовской книги, он не смог волшебством смягчить падение.

— Бедняга, — вздохнул Абнувас. — Какая трагическая случайность… Уверен, поразмыслив, он бы сам отказался от своих планов!

Трикс ошеломленно смотрел на Сутара.

Шут пожал плечами:

— Согласен, это было бы мощное оружие. В случае конфликта с вашим королевством, к примеру… Но мы же все-таки не чудовища какие-то! Ну драконье пламя, чума, наводнение… Но должны же быть какие-то моральные границы!

Трикс облегченно вздохнул.

— Теперь ты понимаешь, что наш добрый султан, — шут вздохнул, — не поможет в решении той проблемы, что перед нами встала.

— Какой проблемы? — забеспокоился Абнувас.

— Не беспокойтесь, это мелкие вопросы, недостойные вас, — отмахнулся шут. — Кстати, я шел к вам, чтобы предупредить — заболела одна из гончих собак, у нее отнялись лапки. Вы бы не могли…

— Конечно! — вскочил Абнувас. — Что же ты не сказал сразу, шут? Я немедленно пойду к бедной собачке!

Едва султан удалился, как шут развел руками и пожаловался:

— Ну вот, видите? Он проявляет доброту ко всем. Он не разделяет малую доброту и большую. Не видит, как из-за мелочей страдает главное… Ох, неужели и мы с визирем в ту ночь заразились этой болезнью… и оставили на троне непригодного султана.

— Сутар, — вздохнул Трикс, — я все понял, да. Султана не стоит даже огорчать рассказом про Прозрачного Бога. Тогда, быть может, мы пойдем к Великому Визирю?

Сутар кивнул:

— Я собирался устроить вашу встречу поздним вечером. Но раз уж вы здесь — пойдемте. Аблухай сейчас в театре, смотрит какое-то представление. Обычно это настраивает его на добродушный лад.

— То есть с Великим Визирем у нас не будет таких проблем, как с султаном? — уточнил Трикс.

— О нет. Таких проблем не будет, — твердо пообещал шут.

Я, наконец-то, после долгого перерыва смогла прорваться в Алакрис. А если по-простому – увидеть сон. И увидела там Зло. Большое и настоящее.
Состояние у меня сейчас, как будто болею какой-то… Какой-то. Голова болит, мышцы ноют, морозит…
Снилось мне два сна.
Так вот. Вспоминаю я себя, идущей домой по сомнительному такому пути домой, а точнее к бабушке, что обитает в центре города. По этому пути я могла идти с английского, но помню, что это точно был не он. Что-то такое… М-м-м… И когда я проснулась уже, догадалась – по этой же дороги я могла идти с почты х)). И я даже уверена, что письмо было Релюшке ^__^. Вокруг всё так было… Тепло, светло, ярко. Как на закате, летом. И шла я так, всем довольная… Каких-то там своих старых недоподруженций с садика ещё встретила… И, по-моему, с ними и пошла домой.
Ой… Вот думаю я тут, что дальше писать, ибо думаю: «Этот момент и момент, когда я уже дома помню более-менее, а вот этот чуток подзабыла». И вспомнила такую детальку, которую ещё когда проснулась перед вторым сном могла вполне логично влепить с сию сюжетную картину, а теперь вообще не представлю, как это.
Вообще, домик бабушкин родной как таковой мне снится или в кошмарах (пожар, землетрясения, ещё какая сахасья), или в хороших снах, где все превращаются в эльфов/фей/нек, где-то там под боком гнездо драконов, а у меня вырастают крылья и я прыгаю с балкона нашего 8 этажа и летаю…х)) Так вот… Иду я к лифту, и вижу окружающий меня пейзаж… Серым таким… в обоих смыслах. Даже каким-то… Как мкталлическая камера. И исцарапанная… надписи там какие-то маленькие, наскальная живопись… И… Вижу в углу… Вот не знаю, как это обозвать, но такое же, как у мясника из варкрафта…ОО Окровавленное такое, старое, ржавое… Ужасающее… И я подхожу и беру… с этого момента вижу себя со стороны. Я – Ноита. И если Ноита со всем своим демоническим видом красива и более менее ещё добра, то это – нет. Она какая-то старая была, бледная, костлявая немного… морщинистая… И тоже стала «бледная в крапинку», как будто с царапинками, тоже в крови… Хвост у неё был лохматый-лохматый, а лицо – дикое, с ненавистью… И прямо с желанием попробовать цацку. Она сначала смеялась, царапала стены… А потом на подошла к двери и, вроде, стала ожидать гостей. Что интересно, запомнила ракурс – теперь не со стороны, а… Из груди? Из сердца… И я была не ей, я там как бы сторонний бесплотный наблюдатель… Я только со стороны эту ярость и ненависть видела. Страшно было… Не помню, сколько это продолжалось, но кончилось это тем, что она три раза царапнула по двери и потом я «вернулась в себя»… Стала опять собой, девочкой. Цаца сама из рук выпала и не знаю, куда делась… А я выбежала в открывшуюся дверь.
Но до зла мы ещё и не дошли. Это так, деталька.
Хотя я этот момент тоже не помню, но вроде, я там отдышалась… А потом услышала выстрелы и крики. Когда там у нас Великая Отечественная началась? Летом, да… Вот она мне, по ходу, и снилась.
Что-то там, что-то там. Страшное и ужасное. Таки я нырнула в дом, и побежала, сахас, по лестнице. Увидела там за собой ещё какую-то блондинистую красавицу… Ей кричу «Наверх!» Мы вместе и побежали… Бежала я бежала, лишь бы бежать, лишь бы не догнали… Кто там уже зашёл, чьи там шаги были… Да так дверь собственного дома и пробежала. Прибежала на 10 этаж, и назад идти было поздно. Я забилась в уголочек, трясусь вся, глаза переполнены ужаса… Кто-то шёл следом, я слышала шаги. Блондинистое мне шепнуло – сиди здесь… А когда это что-то добралось до нас, она на него как прыгнет… Элемент внезапности. Но она, походу, «шею свернуть» хотела… Но только её скинули. И полетела она вниз между лестницами…  и я видела, как она приземлилась, как ноги под неестественным углом согнулись, а глаза прикрылись… мёртвая… Знаете, кто? Лиана…
А потом вот не помню, что было… Хотя эти оказались нам не врагами… Хотя… Нет! Я вспомнила ещё… потом пришли как раз враги. Самые-самые враги… А я так там и сидела, перебралась только в более дальний угол, и сидела… Глаза прикрыла, вроде, мёртвой претворяюсь… Слова какие-то немецкие слышала… Тут, вроде, и проснулась…
Вроде, так себе выглядит, кошмар как кошмар, похуже бывает… Но весь был ужасом пропитан… Я чувствовала…
…И проснулась. И поняла… Вот нечто подобное, наверное, по обещаниям Стикса ждёт Анарию. Её жителей… Детей… Я испытала себя на их месте…
И ещё подумала. Знаете что? Что думаю, наверное, после каждого сна теперь. «Это нельзя так оставлять.» Ведь это мой мир! Мой мир снов! И там такое!! Как можно бросить? Ведь я его, сна, вроде, пока ещё хозяйка… Хотя сомнительно… Я должна всё наладить!!
С мыслью этой я сомкнула глаза, хотя солнце уже вылезло и надо было вставать.
…Там же. Дорога от почты, всё светло и темно. Хотя людей мало. Война, сахас. Только теперь я… Да угадайте ж с кем…х)) Шатенистое такое, коротковолосое существо полу женского. Маленькое. В смысле, девочка х)). Ну относительно. Немного смуглое, а может, просто освещение. Цвета глаз неопределённого. В чёрной курточке и в фиолетовых штанах х)). В общем, красивое))
Если кто не нарисовал, вот же оно - http://s51.radikal.ru/i134/1009/78/57eef5ba7552.png х))
Ня)))
Идём мы себе ко мне домой. Быстренько. Забегаем в тот же домик, и опять бежим по лестнице… Но смотрю… Почти все квартиры приоткрыты… Мысль какая? Такая – враги пришли всех убивать. Я медленно передвигаю ноги от ужаса. И делаю глупый поступок… Захожу в какую-то дверь… Посмотрела за стенку – кто-то есть, и быстро назад, надеясь, что меня не заметили… Молнией пробегаю оставшиеся два этажа и заскакиваю в свою дверь. Там мама и бабушка… Всё в порядке. Я кричу «Там враги!» Они – «да». Я – «А милиция?» *хотя её-то тогда не было Оо* Бабушка жестом, взглядом и улыбкой сказала, что всё путём.
И тут я проснулась опять… Но думаю… Что Релюшка-то до квартиры не дошла… «перестала за ней наблюдать» когда те два этажа бежала…
Хотела уже было вернуться опять, хотя пол 12 уже! Но глаза просто не сомкнулись… Я долго в постельке лежала. Встала через силу…
Такой плохой иногда Алакрис… А может, наоборот?... Сон же всего лишь… Но понимание приходит…
Вроде, настроение более менее поднимается. Но физическое состояние так же. Пока писала, съела яблочный пирог – тошнит.
Такие дела.