В давние годы лихолетья и безвременья, смуты и становлений, великий мастер Андвари, превзойдя искусством самого себя, выковал Тае. Оно было столь прекрасно и бесценно, что каждый житель Мира, каждая зверушка и каждое деревце приняли его в сердце, и тем оживили его.

Пролетели годы, и слух о прекрасном Тае дошел до черносвистов.
А черносвисты, непослушные дети земли, забыли смысл себя. И стали носить Тае в руках, но не в сердце. И пустило оно неверный корень, из которого родилось Аистае с розовым клювом. Оно закрыло крылами небо, и вот-вот запоет страшную песню свою, пробуждая Навье Солнце. А Навье Солнце испепеляет…
Черносвистов стали называть вызлыми.

Князь Чиппелин
Великий сталкер черного неба
О У И Э А
Убил дороги дремучей дремой
О У И Э А
Ночь василиском обвила ноги
О У И Э А
Кукушка снов сплела нити сказок

Внимательный ворон
У локона седых волос
В глазах забывших про сон
Кипящая ртуть
У Мертвого моря
Мертвый утес
Где-то там, в уюте каменных гнезд
Младенец
Серебряный грифон пробует грудь
Одноглазого лиха

Мохнатые дивы
Нежные тела вещей
Жертва во власти языческого огня
Страшным криком в эхо
Едким дымом в небо
Серым пеплом в землю
Опоздавший рыцарь на пустой дороге
Он будет помнить тебя
Как белую птицу
На белом
Единороге

Запредельно проницательный карлик не способен был представить, какой бедой для Мира может обернуться его детище. Старый, разбитый горем, он накладывает на Тае последнее заклятие и уходит из жизни где-то в глубоких норах своих мастерских.

Мир отправил рыцаря-дракона Веснопляса - вырвать Тае из рук черносвистов и захоронить его, потому что Тае - оно же семя, ­- пустит корни вверх, связав и примирив небо и землю. А плоды его созреют в сердце. И случится Тае Зори - Вестень Святлета. А Тае Зори - исцеление калекам, мертвым - ворота в рай, путникам - верная дорога к дому.

Но Веснопляс по-своему слеп. И поэтому была с ним Сова - зоркие глаза его. И был с ним Ворон, который знает Тае, и только он может распознать его среди прочих пустых вещей. И был с ним Волк, который чует Тае и ведет Веснопляса за собой. Вислоухая Марта, она же утренняя звездочка, шла следом, стирая их тени, и только она должна была взять Тае и положить в Землю… И только Пляс знал, что при этом он должен был сгореть жертвенным костром

Знаешь белые тени в полдень -
Это видимо кто-то палит
Те костры что пламенем черным
Их горячие руки студит

Мы наверное их пугаем
На костры выходя из света
Но останемся с ними рядом
Чтобы вместе дождаться ночи

Если хочешь узнать об этом
Приходи если очень хочешь…

После того как Марта взошла на небо, предвещая рассвет, Волк был убит охотниками. Перепуганные выстрелами птицы сорвались, и более не смогли найти Веснопляса, вернулись в мир.

Дракон же, оставшись совсем один, долго брел, брел, ослепленный и беспомощный как дитя, срываясь в овраги и натыкаясь на колючую проволоку, пока его не проглотил плотный дым, спрятавший от Мира логово вызлых. Приняв их лик, путаясь отсутсвием тропы, так или иначе, он еще помнил смысл себя.

Теперь же Веснопляс, переняв манеры и обычаи черносвистов, уже не ходит сквозь стены и забыл, что умеет летать, зато отчетливо различает улицы, двери… И лишь иногда его сознание мутнеет странными картинами и уже непонятными воспоминаниями...

Сова и Ворон вернулись в Мир. Мир понял, что случилась Беда. В это утро на небе не было Марты… Кто-то еще должен был идти к вызлым, но кто? Храбрецов немало, но в Мире не всякому дано верно ходить по земле.

Вернулся с неба

Принес гостинцы
Вот это - людям
А это - детям

А это - птицам
А это - видишь
Себе обновку
На небе справил

Долгое время молчаливое вече мерцало звездами, пока выбор не остановился на мальчике Чае. Мальчик Чай был сызроду пустокрыл, оттого не летал в небе, но зато научился твердо стоять на земле. И самое главное - зачинать тропы. В Мире уже так и говорили: все пещеры - пещеры Карла, вся печаль - печаль Вислоухой Марты, все тропы - тропы мальчика Чая.

Плету корзинки

Конверты клею
И умираю
И не умею…

Чай, все свои небольшие (по их меркам) годы был как-то, скажем, никем. Умел делать только то, что умел делать, а вот что - никто и не решился бы ясно ответить, хотя Мир чувствовал незаметный тихий и добрый его свет и смысл.

Вернемся к Марте. Вислоухая Марта видела как подкосился волк, оскалился, упал. Рваный бок густо проявился кровью. Волк замер. Оскал застыл бессильной злобой и тоской. Веснопляс еще долго брел, пока дым логова не проглотил его. И как ни было страшно Марте, она твердо решила найти Пляса, и когда пришло ее время, глубокой ночью, Марта спустилась в самую гущу смога. Пугаясь непознанного нового мира, она брела по улочкам города, шарахаясь от редких полуночных прохожих и пьяных оголделых авто. И так пришла к трактиру. Как оказалось, все улицы этого города упирались в трактир. Марта осторожно вошла, огляделась…увлеклась… Эх, молодость, наивная, доверчивая… Марта вдохнула яд - яд праздности, дыма. И в один миг забыла смысл себя… и родилась вновь - молодой женщиной, простой человеческой женщиной…

<Спящий ворон>

Conne le vita ne connet
(Jo no powra dimiente)
Per espere de la mento liberie.
Basta sintirsi liberie.

[Согласитесь, для того, чтобы быть свободным,
достаточно чувствовать себя свободным.
(Я уже ничего не боюсь)(Ит.)]

У Вислоухой Марты уже не было проблем, когда мальчик Чай подходил к городу - она собиралась выйти замуж за обеспеченного, нового, пьющего.

Чай шел, повторяя про себя заклятья, которым научили его, и сжимая в руках обереги, которые дали ему. И так дошел до трактира, потому что все улочки этого города упираются в трактир… А в трактире заправляла Чума.

Ты мне только открой я стояль под окно
Ты не сможешь уснуть я не дай тебе спать
Бесы на небесах это серая ртуть
Это мертвая грудь в леденящих руках
Под такой же дождем

Молчи!
Молчи обманешь
Молчи майн кляйн
Молчи обманешь

Правда я холодна
Но прозвали весна
Дай мне ломаний грош
Я тебе погадайт
И меня пролистав ты под утро уснешь
Что ты мне запоешь от заразы устав
Вселенский тоска
Молчи!
Молчи обманешь
Молчи майн кляйн
Молчи обманешь

А Веснопляс в это время сидит в застенках… Он свободен. Веснопляс не боится стен! Для него не бывает стен, он просто слеп отсутствием тропы. И огромная его сила бесполезна и бессмысленна. Он мог бы разметать в щебень все вокруг, но ведь пришел сюда совсем с другой целью. И теперь, не понимая происходящего вокруг, дракон, как дитя беспомощный, просто не знал, что ему предпринять. Поэтому тянул время, беспредельно скучно и просто выигрывал у сокамерников в карты. А иногда рассказывал им небылицы и показывал чудные видения во сне.

Не имеешь травы - муравы

мягкой
Под телеса до коле не грязна рука
Не имеешь теплого воздуху
Под крылья до коле не ворона душа
Проданая цыгану за алтын

Чай должен был сотворить в городе какое-нибудь бедствие, и при этом какой-нибудь отдельно взятый черносвист должен был броситься спасать, естественно, самое дорогое - Тае. А Чай, в суматохе, должен был вырвать Тае из рук и… Ну, что будет дальше, никто предсказать не мог…

Все почти так и вышло. Силой, данной Чаю Миром, он поднял страшный ветер, и разорвал над городом смог. Марта, увидев чистое небо, вдруг вспомнила смысл себя и вспыхнула яркой звездочкой. Веснопляс увидел ее свет. Разбитая мозаика видений сложилась в ясную цель. “Тае!” Дракон прошел сквозь стены.

Да только вот в суматохе и в панике мальчик Чай был ранен. Из последних сил он бежал всю ночь, прижимая к груди добытое Тае в виде… туго набитого кошелька.

Веснопляс и Марта нашли его на рассвете по едва различимой только для них тропе. Марта приняла из ослабевших рук кошелек и закопала его, строго соблюдая положенный при этом ритуал.

Дракон Веснопляс вспыхнул белым огнем.
Прощай Пляс! Ты спас мир!

Ал сок рук рек
В песок. Тереб от ран
В былдень склочен
Черносвисты в земь врыли

Хрусталь. Жажда
Чистой смерти отстрел
Дождень. Дождьночь
Где ж ты Вестень Святлета?!

Гори гори белым идол

Веснопляс
Пока мне быть мертвым храни
Храни зарытое Тае
Храни Зори Тае тайным

Но ничего не случилось…

Ничего не случилось
Мы снова в порванных джинсах
Слышал была война

Видел в квадрате сырость
Или она в клетчатом пончо
Но ничего не случилось…
Как это все не ново -
Продолжаю желать жить
Вопреки здравому смыслу

А что ли взять
скурить
прядь
волос индейских мумий
И спать
вспять
В вертикальных полях далеких своих утешений
Ах как некстати
Виляет хвостом искушение уберечься забытым заклятьем

И заманить душистым чаем
В желанный плен
И приковать навек цепями
моей любви
И путешественников по карте
и романтиков у камина
И пришельцев соседних кухонь
с беспрерывным стажем собачьей жизни…

Прощай, Пляс! Ты спас Мир…

Сегодня в моем далеком прошлом
Все нужное вдруг стало
Таким таким ненужным
И безупречно лишним
Что мне осталось мало
Только все для всего навсегда
Но этому нас никогда и никто не научит
Этого мы ни себе ни другим не простим
Поскольку все одно

Чай!
Дорога в прекрасное далеко
для тех кому за тридцать
И безнадежно юных
И безмятежно старых
У всех еще так много
Впереди ничего никогда
Но этого вам никогда и нигде не расскажут
Этого вам ни за что ни про что не понять
Поскольку все одно

Чай!

Тот клад до скончания
Веков заклятием
Таким заречен
Что станет смертный
В грехах погрязнув
Молиться идолам
И в цепи ада
Попав пороками
Себя запятнает
Еще допреже
Чем ступит на это
Место проклятое
Раньше чем взглянет
На это золото!